Ирина Дементьева.
Ингушская трагедия.
Сегодня мы публикуем репортаж, основа которого — диктофонные записи и записи из блокнота корреспондента «Известий», побывавшего в Ингушской республике в горячие дни конфликта.Спокойные и взвешенные исследования появятся потом, когда остынут страсти и политические интересы превратятся в интерес исторический. Пока же надо дать голос и той стороне, которая в этом конфликте его не имела. Попытка Центрального телевидения хотя бы коснуться трагедии ингушского народа вызвала, политическую бурю и в без того нестабильном российском обществе.
Над площадью в Назрани ровный голос диктора с рассвета до глубокой тьмы читает списки заложников, беженцев, пропавших без вести.
* * *
Собственно боевые действия продолжались только четыре дня. 31 октября начались, 2-го Указом президента в зону конфликта были введены российские внутренние войска и армейские соединения, и к 4 ноября все было кончено. Что это было? До сих пор в средствах массовой информации преобладала версия Владикавказа о «вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов против Северо-Осетинской Советской Социалистической Республики». Так назывался доклад председателя ВС СОССР А. Галазова, только что объявившего о начале «отечественной войны» Советской Социалистической Северной Осетии против другой российской республики. С первых минут пребывания в Назрани убеждаешься в том, что у этой версии могут быть альтернативы.
* * *
За десять дней до того, что сегодня одни называют агрессией, другие - этническим конфликтом, третьи - ингушским восстанием, случилось в Пригородном районе Северной Осетии семь смертей, и в каждой из них, начиная с раздавленной БТРом двенадцатилетней школьницы, повинны были люди в форме осетинского ОМОНа. И хотя два милиционера тоже были убиты, остановить разъяренную ингушскую молодежь не смогли и старики.
Серия непредсказуемых происшествий была вполне предсказуема. Почти два года держит Северная Осетия против ингушей в Пригородном районе чрезвычайное положение! Где есть оборона, там предполагается и нападение. В районе, где БТРы патрулируют сельские улицы, заезжая чуть ли не в огороды, где все перенабито оружием, что-нибудь да и выстрелит, кто-нибудь кого-нибудь да задавит.
В прошлом году в Куртате такой же шальной БТР застрелил парня-ингуша. Тогда его соседка набила полиэтиленовый пакет стреляными гильзами, вынутыми из собственных стен над головами спящих детей, и хотела передать со мной московским прокурорам. За полтора года число жертв достигло 25, и ни один случай не был расследован, никто не был наказан. Но в тот раз старики удержали молодежь. Еще жила надежда на исполнение российских законов.
Теперь эта надежда - иссякла. Самый последний ингушский крестьянин убедился, что Закон о реабилитации репрессированных народов был обманом, как обманом стало и создание Ингушской республики. На этот раз сорокатысячный траурный митинг в селе Южное закончился избранием параллельных органов самоуправления, записью в отряды самообороны, блокировкой -въездов в ингушские села, захватом постов на дорогах.
Теперь уже трудно установить, кто выстрелил первым, с чьей стороны были первые жертвы.
Полагаю, однако, что со стороны ингушей это была тяжелая ошибка. Ингушское восстание, продиктованное, может быть, отчаянием, было не только безнадежным, но и самоубийственным.
* * *
Коллега из Назрани с карандашом в руках подсчитал возможности Владикавказа и его противника.
Дивизия «Дон» - 7,7 тысячи человек.
Два военных училища - по 0,6 тысячи.
Осетинский ОМОН - 4,5 тысячи.
Гвардейцы — 3 тысячи. 2 полка ВДВ — 8 тысяч.
Военные специалисты, прибывшие с Г. Хижой, - 3 тысячи (даже знаменитая «Альфа», говорят, здесь!)...
Итого вместе с теми, что прибыли, - 30 тысяч.
В Назрани нет ни единого воинского подразделения. Завод «Электроинструмент» и остановленная из-за отсутствия сырья трикотажная фабрика - весь промышленный потенциал.
На Северном Кавказе живет 180 тысяч ингушей. Вычтите женщин, детей, стариков, получится от 20 до 40 тысяч мужчин в возрасте от 16 до 50 лет.
* * *
Сайнудин К.- ингушский ополченец:
- Вооружение ингушей составляли автоматы, ружья охотничьи, в небольшом количестве гранаты противотанковые и лимонки. В Куртате был гранатомет. Оружие ингушей было предназначено для ближнего боя. Осетинская сторона наносила удары издалека. Ингушам помогали чеченцы. Они были хорошо организованы, лучше экипированы и вооружены...
Плохо было с боеприпасами. Я чувствовал свою никчемность, Неясна была обстановка. Где ингуши, где осетины, что делать? Чувство беспомощности овладевало людьми. Я видел, как прямой наводкой танк расстрелял КамАЗ с тремя ребятами, из которых один остался без головы. Трупы валялись около домов, в садах...
* * *
Иса, ингушский ополченец (магнитофонная запись):
- Какое село вы захватили?
- Чермен.
- Откуда пришли в Чермен?
- Как откуда? Из Чермена. Я там живу.
* * *
Магнитофонная запись. Голос генерала Аушева:
- О каких ингушских войсках идет речь? Жители Куртата защищали свой Куртат, жители Октябрьского - Октябрьское. Все вооруженные конфликты были в местах, где проживают ингуши.
* * *
Генерал Руслан Аушев - глава администрации Ингушской республики.
Генерал - «афганец», Герой Советского Союза, молод, сдержан, избегает эмоциональных оценок и приблизительных сведений.
- Стреляла армия?
- Стреляла. Танки вели огонь. Я могу это подтвердить. Я сколько ни говорил Хиже, чтобы остановили огонь танков; не так я понимаю задачу этих войск... Танки стреляли, а на их плечах шли уже и осетинская гвардия и ополчение, и мародеры. Здесь не было военных действий. Это было уничтожение безоружного населения. Танки окружили Куртат и трое суток его расстреливали. Здесь находился командир корпуса. Ему доложили, что на Черменском перекрестке 15 бронеобъектов развернулись в линию и наступают на русские танки. Но чтобы развернуть танки в линию, ингушей надо было учить полгода, а чтоб начали атаку - и более того! Танкисты, вернее их командование, воспользовались ситуацией и, получив разрешение вступить в бой с «ингушскими танками», расстреляли вон те автобусы, тракторы, машины, которые скопились здесь. А там еще люди стояли, ждали...
* * *
Военный городок «Спутник», на окраине Владикавказа, приютивший в эти дни тысячи беженцев-ингушей из Карцы и других ближних сел. Офицеры, их жены риском для жизни выводили людей из подвалов, перевозили, переводили на свою территорию, уступали свои квартиры.
У старых казарм при стрельбище странный статус («фильтрационный лагерь»), их охраняют солдаты. На бетонном полу (на квадратном метре человек пять!) сидят, стоят люди. На кроватях с голой панцирной сеткой, на каждой, - по восемь-девять детей, старики. Воду привозят два раза в день только для питья. По одним подсчетам, здесь 5-6 тысяч населения, по другим - все двенадцать.
* * *
Генерал Муса Цечоев, военный комендант Ингушетии:
- Взятие заложников - незаконное действие. Если бы я был здесь с самого начала, я бы этого не допустил. Но сейчас об этом говорить поздно, следует позаботиться о цивилизованном обмене. Выхода нет, но взятие заложников с последующим обменом «всех на всех» - это продуманная в деталях форма депортации ингушского населения с территории Пригородного района и Владикавказа. Этническая чистка.
* * *
После артобстрела жители села Чернореченского и других сел предгорья поднялись до Джейраха. В высокогорном Джейрахе негде жить и нечего есть. Чтобы спасти себя и детей, люди горными тропками через Таргим и перевал Бешт спускаются вниз на территорию бывшей Чечено-Ингушетии, в Алкун. Грудных детей несут на руках, четырехлетние идут сами. Стариков местные подростки выносили на руках, теперь применяют носилки.
В Алкуне, где они выходят, на месте брошенной буровой стоит теперь медицинский вагончик, круглые сутки дежурят врач, фельдшер, медсестра, дымятся котлы с горячей пищей. Ежедневно с утра добровольцы ингуши, чеченцы, русские уходят навстречу за перевал и, разбивая людей на группы, ведут их на Алкун. Медики рассказали: одна женщина вынесла к Алкуну двух замерзших близнецов. Зато другая родила прямо в снег, все бросились ей помогать, и мальчик жив, назвали Али.
* * *
Забираюсь в готовый к отправке вниз переполненный автобус с беженцами, расспрашиваю. Люди вышли из ада, для них я - человек из Москвы, и они сами хотят задать мне вопросы. «Тебе факты нужны? - исступленно кричит мне какой-то мужчина. - Ты вон у нее спроси, указывает он на молодую женщину у окна с окаменевшим лицом, - спроси у нее, что они с ней сделали?»
Нет, у нее я, тем более в автобусе, ничего, спрашивать не буду.
В Назрани во дворе штаба среди шестидесяти четырех первых привезенных нами с «той стороны» трупов лежит мертвая девушка со следами сигаретных прижогов на груди - кто-то опознал в ней детского врача из Карцы.
* * *
Председатель ВС СОССР А. Галазов:
- ...Мы должны добиться на всех уровнях снятия с повестки дня вопроса о Пригородном районе.
* * *
...Русской учительнице М-ой из села Тарское (две дочери за ингушами) принадлежит поразительное в контексте этой войны словосочетание: «мнимый бой». Она из-за пятилетней внучки не успела уйти в горы и оказалась невольной свидетельницей военной операции по захвату у ингушей села Тарского. По обеим сторонам улицы шли вооруженные люди и стреляли по пустым домам. Со стороны могло показаться - выбивают боевиков. На самом деле расстреливали пустое село!
Что-то мнимое, ненастоящее есть во всей этой «войне» (хотя и кровь, и смерть здесь подлинные, а ожесточенность безмерная). Со стороны во что бы то ни стало хотят показать: «агрессия», «враг». На территории Пригородного района, проживало примерно 60 тысяч ингушей (при ограничении прописки точной цифры назвать нельзя). Сейчас они частично истреблены, оставшиеся в живых изгнаны, практически все ингушские дома сожжены, имущество разграблено и уничтожено. По предварительным подсчетам, 17 000 пропали без вести. Вчерашние соседи - осетины и ингуши - превращены в смертельных врагов. Ингушам возвращаться некуда.
Масштаб и жестокость трагедии, обескровившей маленький ингушский народ, - беспримерны. И когда российский парламент будет принимать следующий закон о его реабилитации у него должны быть свидетельские показания очевидцев.
Газета "Известия", 30 ноября 1992 года, № 259 (23833).
